Термином «символический интеракционизм» российского социолога не удивишь. Имя Герберта Блумера тоже не в новинку: оно сравнительно регулярно упоминается в отечественных публикациях, прежде всего историко-социологических. Тем не менее как этот термин, так и это имя остаются для нас преимущественно «этикетками», за которыми при более пристальном рассмотрении не обнаруживается глубины. В работах, специально посвященных «символическому интеракционизму» или (шире) «понимающей» традиции в социологии, имя Блумера сливается в неразрывный ряд с именами Мида, Кули, Томаса, что несколько искажает его подлинное место в историко-социологическом процессе и его подлинную интеллектуальную генеалогию. «Символический интеракционизм» обычно преподносится как довольно связное и гомогенное течение, в котором Блумеру отводится одно из мест. Как правило, Блумер оказывается в тени Мида – в роли его продолжателя, ученика, систематизатора и т.п. Публикаций, в которых Блумер рассматривался бы как отдельная и самостоятельная фигура, на русском языке очень немного[1]. Опубликованных переводов его работ тоже крайне мало[2]. Блумер остается для нас «черным ящиком», и этот «черный ящик» пора, наконец, открыть. Блумер – оригинальный и интересный социолог, вполне заслуживающий того, чтобы мы сегодня внимательно и без суеты его перечитали. С этой целью мы задумали опубликовать в журнале коллекцию его статей, написанных в разное время и посвященных разным темам; предполагается сопроводить эти публикации серией текстов комментаторского характера, дабы дать читателю возможность увидеть их в более широком и систематическом контексте.

Краткая биографическая справка[3]. Герберт Блумер родился 7 марта 1900 г. в семье бизнесмена в штате Миссури. Там же прошло его детство. Пожар, уничтоживший бизнес отца, вынудил Герберта бросить школу; диплом об окончании школы он так и не получил. Социологическое образование Блумер получил в университете штата Миссури, где он в 1921 г. стал бакалавром, а в 1922 г. защитил магистерскую диссертацию «Теория социальных революций», подготовленную под руководством Чарлза Эллвуда. Уже в этой ранней работе, содержащей критический анализ различных теорий массового поведения и социальных движений, заметно влияние чикагской социологической традиции, с которой Блумер позже теснейшим образом ассоциировался[4]. В 1925 г., после непродолжительного преподавания в университете штата Миссури, Блумер отправился в Чикаго для участия в докторской программе факультета социологии Чикагского университета. Здесь Блумеру довелось слушать лекции Дж. Г. Мида, которые произвели на него глубокое впечатление и положили начало формированию его как самостоятельного теоретика. Защитив в 1928 г. докторскую диссертацию, Блумер остался работать на факультете социологии Чикагского университета и в 1931 г. полностью вошел в его штат. Первые чикагские публикации Блумера были посвящены воздействию средств массовой коммуникации на человеческое поведение («Кино, делинквентность и преступность», 1933; «Кино и поведение», 1935; «Формирование массового поведения посредством кинофильма», 1935) и отражали его интерес к тематике «коллективного поведения»[5], сформировавшийся еще в юные годы и не покидавший его всю жизнь[6]. С середины 30-х гг. Блумер регулярно публиковал статьи общетеоретического и общеметодологического характера, все более выдававшие его как весьма воинственного теоретика, претендующего на статус интеллектуального наследника Мида и Парка (в качестве ученика которых он попеременно фигурирует). В этих статьях, с одной стороны, все четче прорисовывалась собственная теоретическая позиция Блумера, опиравшаяся на социально-психологические идеи Мида, и, с другой стороны, с этой позиции все жестче критиковались все прочие социологические и психологические теории и все существующие методы исследования, как количественные, так и качественные. В частности, в 1939 г. вышла его брошюра (ставшая в определенных кругах классической), в которой он сурово раскритиковал методы, использованные У.А. Томасом и Ф. Знанецким в книге «Польский крестьянин в Европе и Америке»[7]; косвенно атака была направлена на коллег по факультету, практиковавших качественные (этнографические) методы в своих эмпирических исследованиях. В 1940–1952 г. Блумер был главным редактором «American journal of sociology», издававшегося в Чикаго и аффилированного с факультетом. В 40-е годы он стал на факультете одной из ключевых фигур (наряду с Л. Виртом, Э.Ч. Хьюзом и У.Л. Уорнером) и недвусмысленно претендовал на главенство. Из всех чикагских коллег он был дружен лишь с Виртом; они часто выступали сообща (как теоретики) против пары Хьюз–Уорнер (воплощавших чикагскую этнографию) во внутрифакультетских дебатах; отношения Блумера с Хьюзом вообще были отмечены взаимной неприязнью[8]. Кризисное состояние факультета, внутреннее напряжение, неудовлетворенные амбиции (а также, как отмечают те, кто близко знал Блумера, состояние здоровья его жены, остро нуждавшейся в другом климате) побудили Блумера в 1952 г. перейти в Калифорнийский университет в Беркли, где он проработал до 1967 г., возглавляя факультет социологии и социальных институтов. Звездный час Блумера настал именно здесь. Факультет стал при нем одним из передовых социологических центров США: на нем работали Э. Гоффман, Г. Гарфинкель, Х. Сакс и др. Сам Блумер был увенчан всеми регалиями, полагавшимися фигурам такого масштаба: он избирался президентом Общества для изучения социальных проблем (1954), Американской социологической ассоциации (1955), Тихоокеанской социологической ассоциации, вице-президентом Международной социологической ассоциации. После отставки он оставался почетным профессором Калифорнийского университета в Беркли, продолжал там преподавать и руководить докторантами, читал лекции как distinguished professor в Международном университете Соединенных Штатов в Сан-Диего (1975-1981). В 1969 г. увидел свет его magnum opus – «Символический интеракционизм: перспектива и метод», сборник его лучших статей[9]. В последние годы Блумер тяжело болел. Он умер 13 апреля 1987 г. Посмертно была издана его большая книга «Индустриализация как агент социального изменения» (1990)[10], которую сам он при жизни опубликовать не решился.

Несколько штрихов к портрету. По характеру Блумер был «перфекционистом». Одним из следствий этого была его сравнительно низкая продуктивность: его наследие – это (если не брать посмертно опубликованную книгу об индустриализации) компактный корпус небольших статей. Он «отказывался публиковать рукописи, которые другие сочли бы длинными, пока они не доводились до совершенства»[11]. Другим следствием того же самого было трепетное отношение к теории, доходившее до задания ей «столь высоких стандартов», что исследования при соблюдении этих требований «становятся практически невозможными»[12]. Этот ригористический подход распространялся на коллег и студентов. Судя по мемуарным заметкам чикагцев, Блумер славился высокомерным и презрительным отношением к тем, кто до установленной им слишком высокой планки не дотягивал. Об отношении Блумера к коллегам (в первую очередь эмпирикам) уже говорилось. То же и со студентами: он часто отпугивал их сложностью своего языка; учеников у него было мало, «на практике лишь немногие студенты отваживались с ним работать»[13]; а те немногие, которые все же были, нередко переходили спустя какое-то время к другим наставникам (как, например, Ансельм Стросс к Хьюзу). Характер Блумера сказывался на его теории. Устранение этого личностного эффекта тоже на ней сказалось: версии «символического интеракционизма», развиваемые учениками Блумера, являются, как правило, значительно более мягкими, гибкими и открытыми для эмпирического применения, но вместе с тем и гораздо менее радикальными в своих основоположениях и импликациях.